Хрупкая душа - Страница 46

Интересно, кто выдает дипломы ясновидящим? Департамент Колдовства и Шарлатанства?

«На службе у жителей Кейп-Кода вот уже 35 лет».

Значит, она живет где-то неподалеку от моего дома в Бэнктоне.

«Позвольте мне перекинуть мост в ваше прошлое».

Не дожидаясь, пока струшу, я отослала ей электронное письмо, в котором объяснила свою ситуацию. Через каких-то полминуты пришел ответ:

Марин, мне кажется, я могу вам помочь. Вы свободны завтра во второй половине дня?

Я не стала размышлять, почему эта женщина сидела в Интернете в три часа ночи. Не задумалась, откуда у такой успешной ясновидящей «окно» прямо на следующий день. Я просто согласилась заплатить шестьдесят долларов за прием и распечатала письмо, в котором Мешинда объясняла, как к ней добраться.

Утром я отправилась в путь и уже через пять часов припарковалась у дома экстрасенса. Жила она в крохотном домике с фиолетовыми стенами в красной окантовке. Лет Мешинде было уже за шестьдесят, однако это не мешало ей красить волосы, доходившие до пояса, в иссиня-черный цвет.

— Вы, я так понимаю, Марин.

Ого. Так сразу — ив яблочко!

Она проводила меня в комнату, отделенную от прихожей шелковой занавеской. В комнате напротив друг друга стояли два дивана, а между ними — белый пуф. На пуфе я обнаружила перышко, веер и колоду карт. На полках выстроились плюшевые медвежата в запаянных прозрачных пакетах, на каждом алела застежка в виде сердечка. Медвежата как будто задыхались в своих пакетах.

Мешинда села, и я, не дожидаясь приглашения, последовала ее примеру.

— Я беру деньги вперед, — сказала она.

— Ага.

Порывшись в сумочке, я извлекла три двадцатидолларовые бумажки, которые она тут же сложила пополам и спрятала в карман.

— Давайте для начала выясним, что вас привело сюда.

Я удивленно на нее уставилась.

— А вы разве не знаете?

— Ясновидение работает немножко иначе, дорогуша, — сказала она. — Что-то вы разнервничались.

— Пожалуй.

— Не стоит. Вы в надежных руках. Вас окружают духи. — Она крепко зажмурилась. — Ваш… дедушка? Он говорит, что ему уже легче дышится.

У меня отвисла челюсть. Дедушка умер, когда мне было тринадцать, от рака легких. Мне было страшно ходить к нему в больницу и смотреть, как он медленно истаивает.

— Он знал что-то важное о вашей матери, — продолжала Мешинда.

Ну, легко сказать: он-то теперь не сможет ни подтвердить это, ни опровергнуть.

— Это стройная женщина с темными волосами. Она была очень молода, когда родила вас. Я слышу какой-то акцент…

— Южный?

— Нет, не южный… Не пойму какой. — Мешинда посмотрела на меня. — А еще я слышу имена. Странные имена. Аллагаш… и Уитком… нет, Уитьер.

— «Аллагаш Уитьер» — это юридическая фирма в Нэшуа.

— Думаю, они располагают нужной информацией. Юрист, который оформлял ваше удочерение, работает там. Я бы связалась с ними. А еще — с Мэйси. Человек по имени Мэйси тоже кое-что знает.

Мэйси была фамилия клерка из загса округа Хиллсбороу, она прислала мне постановление об удочерении.

— Она-то знает, — кивнула я. — У нее на меня целая папка.

— Я говорю о другой Мэйси. Это ваша тетка или двоюродная сестра… Она усыновила ребенка из Африки.

— У меня нет ни тетки, ни сестры по имени Мэйси.

— Есть, — настаивала Мешинда. — Вы просто еще не знакомы. — Она скривилась, как будто жевала лимон. — Вашего биологического отца зовут Оуэн. Он как-то связан с юриспруденцией.

Заинтригованная, я подалась вперед. Неужели гены повлияли на мой выбор профессии?

— У них с вашей матерью родилось еще трое детей.

Не знаю, правда ли это, но что-то кольнуло у меня в груди. Почему эти трое остались в семье, а от меня они отреклись? Все эти россказни насчет того, что родители меня любили, но не могли обо мне позаботиться, никогда меня не убеждали. Любили бы — не отдали бы посторонним людям.

Мешинда приложила ладонь ко лбу.

— Это всё. Больше ничего не вижу. — Она легонько похлопала меня по коленке. — Начните с этого юриста, — посоветовала она.

По дороге домой я остановилась перекусить в «Макдональдсе». Присев у игровой площадки, забитой детворой и взрослыми, я позвонила в справочную, и меня соединили с «Аллагаш Уитьер». Представившись помощницей Роберта Рамиреза, я смогла умаслить младший персонал и добраться до штатного юриста.

— Марин, — спросила она, — чем я могу быть вам полезна? Я едва заметно поджала ноги, чтобы беседа обрела мало-мальски интимный характер.

— У меня к вам довольно необычная просьба, — сказала я. — Я ищу данные о человеке, который, возможно, пользовался вашими услугами в начале семидесятых. Тогда она была еще совсем юной девушкой, лет шестнадцати-семнадцати.

— Ее несложно будет найти: к нам редко обращаются подростки. Какая у нее фамилия?

Я ответила не сразу.

— Не знаю.

На той стороне провода воцарилось молчание.

— Это было дело об усыновлении?

— Ну да. Об удочерении. Меня.

Голос женщины вмиг похолодел.

— Рекомендую вам обратиться в суд, — сказала она и повесила трубку.

Зажав мобильный в руке, я смотрела, как маленький мальчик с визгом катится по изогнутой фиолетовой горке. Мальчик был азиатом, его мама — нет. Усыновленный? Не окажется ли он когда-нибудь в таком же тупике, в котором оказалась я?

Я снова позвонила в справочную, и меня соединили с Мэйси Донован, управляющей по делам об усыновлениях в округе Хиллсбороу.

— Вы меня, скорее всего, не помните, — сказала я. — Пару месяцев назад вы прислали мне постановление об удочерении…